«Периоды невменяемости вождя описывали те близко знавшие его люди, которые впоследствии оказались в эмиграции и имели возможность там публиковать воспоминания. Например, Б.Николаевский писал Н.Валентинову, что в последний период своей деятельности Владимир Ильич «далеко уже не был нормальным». Близко знавший Ленина Г.Соломон, автор изданной в Париже в 1931 году книги «Ленин и его семья (Ульяновы)»... воспроизводит разговор с ним вождя вскоре после октябрьского переворота: «...Я буду беспощаден ко всему, что пахнет контрреволюцией!... И против контрреволюционеров, кто бы они ни были... у меня имеется товарищ Урицкий!... Ха-ха-ха, Вы, вероятно, его знаете!.. Не советую вам познакомиться с ним!..» И глаза его озарились злобным, фанатически-злобным огоньком. В словах его, взгляде я почувствовал и прочел явную неприкрытую угрозу полупомешанного человека... Какое-то безумие тлело в нем».
Г. Соломон пишет, что шурин Ленина Марк Елизаров первым «забросил» в него «идею ненормальности Ленина». Давний соратник Ильича А.Богданов подтверждает: «Наблюдая в течение нескольких лет некоторые реакции Ленина, я как врач пришел к убеждению, что у Ленина бывали иногда психические состояния с явными признаками ненормальности».
Вот фрагмент письма, написанного живым кадавром в конце 1921 года Дзержинскому:
«Мне необходимо созвать Политбюро. Я уже обращался с открытым письмом к товарищам, но Сталин ухмылялся. Он обозвал Наденьку дегенераткой и проституткой!!! Как Вам это нравится?!
...Феликс, Наденька говорит, что Сталин произнес фразу, будто бы педерастам в Кремле пришел конец. Конечно же, это было произнесено более грубо и ругательно, но, как я сделал выводы, это имеет отношение прямо ко мне и моим товарищам».
Этот абзац Сталин, просматривая пересланное ему Дзержинским письмо, подчеркнул красным карандашом и написал: «Ильич совсем тронулся». И, похоже, это определение не было простой фигурой речи.
Цитируется по статье Германа Назарова в «Русском вестнике», номер 3-4, 2000. Здесь же приводится отчет из Горок лечащего врача: «...пациент на протяжении нескольких суток отказывается чистить зубы. Он считает, что в зубном порошке яд, который проявится после выпитого чая или кофе. Изо рта пациента исходит жуткий неприятный запах. На вопрос врачей о происхождении запаха пациент отвечает, что специально не будет чистить зубы, чтобы сбивать с ног контру и заговорщиков, которым он будет дышать в лицо.
Пациент убивает время в постоянной писанине, которую затем распихивает по тайникам. Его письма сотрудники и медперсонал находят в самых неприличных местах. Я прямо-таки устал изымать эти конверты с бесчисленными указаниями. После пробуждения пациент старается, как правило, попасть к телефону. Когда ему отвечают, что с Москвой нет связи, он впадает в истерику.
Т.о. он испортил 4-ый телефонный аппарат. После истерики, как правило, безмолвствует, это длится на протяжении часа, полутора. Затем еше несколько часов ходит по дому, гуляет мало. Ест плохо. Много пьет воды и постоянно ходит в уборную, через каждые 20-40 минут. По дому мочится».
21 марта 1922 года из Горок поступила следующая телеграмма:
«Товарищу Горбунову.
Прошу Вас внести в секретариат ПК через Молотова следующее предложение и известить о том, принято ли оно: Ввиду выезда Крестинского 18/III в Москву с немецкими специалистами по нервным болезням для осмтра группы крупных работников — предложить секретариату ЦК поручить тому врачу, который состоит для проверки ответственных работников (а если такового врача нет вопреки многочисленным постановлениям ЦК, то надо назначить на это непременно особого врача, поручить составить список товарищей, подлежащих осмотру, и принять все меры для того, чтобы они были своевременно приезжим врачом осмотрены с опросом, если это надобно, тех русских врачей, которые до сих пор этих товарищей лечили). В список этот очевидно должны будут войти Чичерин, Осинский, Троцкий, Каменев, Сталин, Брюханов и, несомненно, целый ряд других. Ленин.»
Ему подыгрывали. Вот хранящиеся в архивах записки относительно выписанных из Германии психиатров и невропатологов: «Немцев оставить, Ильичу — для утешения сообщить, что намечен новый осмотр всех 80 товарищей, ранее осмотренных немцами, и ряда больных товарищей сверх того. Г.Зиновьев».
«Согласен с Зиновьевым. М.Томский». «Правильно. Л.Каменев». «Согласен. И.Сталин». [Латышев А.Г. Рассекреченный Ленин. М., 1996].
И далее — высказывания психиатров.
«28 мая 1922 г. Крамер писал о состоянии вождя: «Читает свободно, но усвоить смысл прочитанного не может». А ведь в последующие месяцы глава государства принимал важнейшие решения — кого выслать за границу, кого расстрелять (Именно в это время обуянный духом безумия кадавр получил признание от «Махатм», переданное несколько позже через Рерихов).
Запись Кожевникова в октябре 1922 года: «В воскресенье, 29-го, врачи были у Каменева, где видели еще Сталина и Зиновьева. Каменев сообщил, что на последнем заседании Совнаркома Владимир Ильич критиковал один из пунктов законопроекта, затем не заметил, что перевернулась страница, и вторично стал читать, но уже другой пункт, не заметив, что содержание этого пункта было совершенно иное». [Латышев А.Г. Рассекреченный Ленин. М., 1996].
Облик кадавра незадолго до смерти, наверно, выразительнее всего изобразил писатель Н.Брешко-Брешковский: «Пухлый, обрюзглый, с лицом дегенеративного азиата, Ленин никогда не был красавцем, но сейчас изгрызаемый, точнее, догрызаемый последней, судорожной хваткой сифилиса, он был отвратителен. Он, желавший, чтобы вся Россия ходила на четвереньках, сам превратился в животное, в разлагавшуюся падаль. Печать чего-то тихого, идиотского, заклеймила весь его облик. Он улыбался, как идиот, и левый, перекошенный угол рта все время точил слюною, цеплявшуюся вожжою за реденькую, лежащую калмыцкую бороденку. Он уже не мог говорить по-человечески. С губ срывалось какое-то бульканье, и нельзя было разобрать ни одного слова. Ни одной человеческой мысли, и, вообще, ничего человеческого в узеньких, мутных, заплывших глазках». [Н. Брешко-Брешковский. Мировой заговор. София, 1924.]
Бог лишил его разума и языка. Оставил этому чудищу лишь несколько слов: «вот-вот», «иди», «вези», «веди», «аля-ля», «гут морген». С таким лексиконом уже нельзя было отдавать людоедских приказов.
Пока еще кадавр умел разговаривать, он сказал Г.Соломону: «Помните: того Ленина, которого вы знали десять лет тому назад, больше не существует. Он умер давно, с вами говорит новый Ленин... Я буду беспощаден ко всему, что пахнет контрреволюцией!».
Бунин о Ленине.
«...Выродок, нравственный идиот от рождения, Ленин явил миру как раз в самый разгар своей деятельности нечто чудовищное, потрясающее; он разорил величайшую в мире страну и убил несколько миллионов человек - и все-таки мир уже настолько сошел с ума, что среди бела дня спорят, благодетель он человечества или нет? На своем кровавом престоле он стоял уже на четвереньках: когда английские фотографы снимали его, он поминутно высовывал язык: ничего не значит, спорят! Сам Семашко брякнул сдуру во всеуслышание, что в черепе этого нового Навуходоносора нашли зеленую жижу вместо мозга; на смертном столе, в своем красном гробу, он лежал, как пишут в газетах, с ужаснейшей гримасой на серо-желтом лице: ничего не значит, спорят! А соратники его, так те прямо пишут: "Умер новый бог, создатель Нового Мира, Демиург!"
...И если все это соединить в одно - ...и шестилетнюю державу бешеного и хитрого маньяка и его высовывающийся язык и его красный гроб и то, что Эйфелева башня принимает радио о похоронах уже не просто Ленина, а нового Демиурга и о том, что Град Святого Петра переименовывается в Ленинград, то охватывает поистине библейский страх не только за Россию, но и за Европу...
В свое время непременно падет на все это Божий гнев, - так всегда бывало...»
